РЕСТАВРАЦИЯ СЕРАФИМЫ.
Aug. 6th, 2018 09:03 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
rotbar posting in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
haritonov_talksРешил тут автор почитать современную россиянскую прозу.
Ну, в смысле, «реалистическую».
Поскольку в эти дни не на что особо конструктивное я был не способен – увы, здоровьичко – то освоил три с половиной романа из числа награждённых разными премиями.
И понял, что этакое и я могу писать.Разумеется, делать я этого не стал, но вот продемонстрировать нужный ход мысли – это пожалуйста.
В небольшой, но волшебно-прекрасный город N - лучше всего литовский, эстонский, белорусский или украинский (до 2014 года) - приезжает герой Х.
Х. – человек под сорок, можно немножко за. Где работает и что делает – немного неясно. (Проще всего – сдаёт в центре Москвы две квартиры, доставшиеся от предков.) Не особо стеснён в деньгах, но и не очень богат. По его собственным расчётам, ему хватит средств месяца на три туристической жизни и где-то на полгода нетуристической.
Приехал он в N не так просто, а с конструктивной целью. Ему нужно выяснить отчество сводной сестры прабабушки, некоей Серафимы Бомжэ, когда-то здесь проживавшей. Причём на самом деле ему неинтересна ни прабабушка, ни её сестры. Просто он увлекается - в чисто хоббистских целях - составлением семейного генеалогического древа. Он довёл его до четвёртого поколения, схема висит на стене вся такая красивая, не хватает только отчества бабушкиной сводной сестры. Которая и к древу-то особого отношения не имеет, он её туда вписал из педантизма. Но вот эта дырка на месте отчества его раздражает, и он едет в город N, чтобы найти какие-нибудь документы и это выяснить. Потому что делать ему всё равно нехрен.
Город, повторяю, небольшой и весь такой волшебный-волшебный-утипуси-мням-мням. В нём много каменных мостовых, маленьких кофеен, лавочек с непонятным хламом и чудаковатых старичков с тросточками (ну вот этого всего, что в России извели под корень). На эти описания нужно нажимать. Очень желательно описывать в подробностях, что в такой-то кофейне подают дивные блинчики с вареньем, и волшебный кофе с ликёром. Зато в забегаловке «У Юдика» [еврейскую тему нужно обязательно! и только в позитиве!!!] дают такую рыбу-фиш, шо боже ж мой. Поскольку герою на самом-то деле делать нехрен, он обходит с десяток всяких таких заведений. [Это создаёт атмосферу, но упаси вас боже от продакт плейсмента.]
Неторопливые поиски документов о прабабушке начинают выводить героя на странных и смешных людей. Желательно, чтобы они были нерусские (что придаёт шарм), но, знаете, такие, сложного состава. [То есть новиопы. Новиопов надо изображать с умилением.] Например, какой-нибудь румынский грек-антиквар Кастраки, у которого родной язык албанский и который считает себя при этом парижанином по духу. Этот Кастраки показывает герою древнюю новогоднюю почтовую открытку с ангелом, подписанную той самой бабушкиной сводной сестрой. Эту открытку носил под сердцем поручик Разорваки, безнадёжно влюблённый в Серафиму и убитый под Перемышлем. Увы, именно отчество пострадало – пуля пробила и оторвала именно этот кусочек. Можно только разглядеть остатки буквы, похожей на левую половинку «Д». Но это уже какое-то продвижение.
Потом в местном ЗАГСе герой знакомится с молодой некрасивой девушкой, с которой у него образуется романчик [одну эротическую сцену обязательно, однако без пошлости – но грудь героини можно описать, и непременно упомянуть присохшее к левому соску дынное семечко].
От девушки он узнаёт, что её отчим [который её в детстве бил и лапал, потому что был импотентом и не мог трахнуть, тут побольше про мужское насилие, надо понравиться феминисткам] жил в квартире, доставшейся его деду после того, как НКВД [вариант – немцы в 1942] расстреляли семью Бомжэ. Сейчас квартира продаётся вместе с обстановкой. Х. выдаёт себя за покупателя и внимательно осматривает квартиру. Там старинная обстановка [описать подробно, вкусно, со знанием дела]. На обратной стороне дверцы очень старого платяного шкафа он обнаруживает выцарапанную булавкой надпись «Ландринъ пасть лѣваго льва».
Поскольку герою делать нехрен, он начинает выяснять, что бы это могло значить. Выясняется (через пару глав), что «Ландринъ» - это дореволюционная кондитерская, потом там устроили отделение ЧК, и там действительно есть львы перед крыльцом. Он идёт, засовывает руку в пасть левого льва и достаёт оттуда пролежавший там более ста лет девичий «секретик» - два стёклышка, между ними обёртки от конфет и бумажка с сердечком и надписью «Обожаю безумно Осика Писюшкина». [Дурь, конечно, но нужна именно дурь, иначе будет не настоящая современная большая проза.]
Поскольку герою опять же делать нехрен, он начинает разыскивать следы Оси Писюшкина. Через пять глав выясняется, что Писюшкины действительно были, но ещё в двадцатых годах Осик Писюшкин после революции сменил имя-фамилию на более благозвучные – Освальд Пенис. В этом качестве он уехал в конце двадцатых в Париж, где тёрся среди поэтов и художников, продавая им особо ядрёный абсент собственного изготовления. Сам пытался рисовать, но успеха не достиг, пил, кокаинился, и в конце концов в припадке достоевщины зарубил себя старинным топором для разделки устриц.
Поскольку герою делать нехрен абсолютно, он связывается с американскими друзьями, которые что-то шарят в искусстве – не знают ли они чего про Освальда Пениса. Выясняется, что такой действительно был, после топора выжил и уехал в Аргентину и там стал любовником широко известного в узких кругах художника Гома Педоса [обязательно надо геям понравиться!!!]. К сожалению, его обвинили в убийстве Педоса из ревности [это понравится и геям, и гомофобам] и посадили в тюрьму. Где его как гея изнасиловали и убили другие заключённые [см. выше – понравится и тем и другим]. Однако от него остались неопубликованные мемуары, недавно оцифрованные и выложенные в сеть. Кстати, начало там на русском. Вот пожалуйста, мы вам пересылаем.
Наш Х. получает скан и читает его. Мемуары Пениса начинаются с детских воспоминаний. К сожалению, все герои обозначены инициалами. Но среди них упоминается некая С.Д.Б., к которой его «с неизъяснимой силой тянуло». Дальше – загадочная фраза: «Тайна этой девочки стала известна мне гораздо позже и отчасти помогла мне разобраться в себе».
Тут Х. начинает «о чём-то догадываться».
Дальше по нарастающей. В середине романа можно подпустить мистики, снов, латинских анаграмм и прочей модной чепушни и потетени. Х. медленно, но верно продвигается в своём расследовании (не забывая постоянно тусоваться в городе, кормить голубей, любоваться фонтанами и посещать маленькие кофейни).
И страниц через двести – после долгих поисков, умолчаний, носоковыряний и т.п. – открывается СТРАШНАЯ ПРАВДА.
Никакой Серафимы Бомже не было. То есть она была, но не Серафимой, а Серафимом. У бабушки была не сводная сестра, а сводный брат.
Проблема была в том, что отец Серафима, некий Дмитрий Босорылов [тут - обязательно русский] был страшным мерзавцем, психом и конченым педофилом. И неоднократно говорил, что хотел бы иметь сына, во всех смыслах этого слова. Запуганная и несчастная мать ребёнка была в этом уверена, ибо знала о пристрастиях своего мужа. Поэтому она ему солгала, будто у них родилась дочь. Она одевала мальчика как девочку, давала ему девочковое воспитание и т.п. Все в доме знали страшную тайну и были на стороне несчастной матери. Так сын и вырос «как девочка».
Это ещё не всё. Мать скрывала ещё одну тайну – она родила ребёнка не от Босорылова, а от итальянского актёра-трансвестита, выдававшего себя за женщину. Он втёрся в доверие несчастной Бомже и погубил её честь. Бомже ужасно боялась, что отец заметит, что сын непохож на него – и её прибьёт. Или, того хуже, лишит содержания (мерзавец богат).
Но на самом-то деле никакого ребёнка у неё и не было. То есть он был, но умер через неделю после родов. Мать заболела чем-то заразным [неважно чем, гриппом хотя бы] и заразила ребёнка. Ребёнок умер, пока мать металась в жару́. И её мать (то есть «бабушка» Серафимы-Серафима) пошла на подлог – взяла из приютского дома похожего младенца, заплатив десять рублей, чтобы это осталось тайной [а чё, нормально, поверят]. Так что Серафим вообще неизвестно кем рождён – ни мать, ни отец неизвестны.
Дальнейшая судьба Серафимы-Серафима ещё более трагична. Когда ребёнку было пять лет, его «мать» стала думать, как же скрыть от страшного мужа, что её ребёнок – мальчик, ведь при половом созревании всё выяснится: щетина, кадык, ой. Мама не нашла ничего лучше, как подкупить местного доктора [только не еврея! тут строго!], который тайно кастрировал ребёнка. "Мы тебе отрежем писю и яюшки ради мамочки". [Без фрёйдизма никак, в РФке Фрёйд ещё сто лет будет популярен, дикари-с.]
Дальше нужно нагнать пурги, как мальчик-девочка выросла и стала невестой не выданьи (в лифчике, подбитом ватой и т.п.). "Было много разных страданий". В конце концов мать через свои связи пристроила Серафиму одному высокопоставленному пидарасу, который мечтал о евнухе-любовнике. [Надо обязательно намекнуть, что это был родственник Великих Князей – любая гадость про Романовых повышает шансы на успех книги]. Собственно, от этого-то изнеженного гея Оскар Пенис и узнал тайну Серафимы (понятно, как узнал и при каких обстоятельствах). И вообще «информация стала просачиваться», ага-ага.
В конце концов Серафиму пристрелили красные в 1939: хотели изнасиловать дамочку, потом увидели, что это не совсем дамочка и гомофобно прикончили. [Тут можно нагнать кровавого ужаса – не просто пристрелили, а как-нибудь ещё и потешились над несчастным скопцом.]
Ну вот всё это, значит, вскрывается. И перед нашим героем встаёт Нравственный Выбор – размещать эту Серафимо-Серафиму в генеалогическом древе или нет. И если да – то какое всё-таки отчество ему/ей/оному дать. Да и с фамилией не всё понятно.
В конце концов Х. возвращается к себе домой и поступает так: имя на схеме оставляет, но стирает все ведущие к нему чёрточки. Типа – «он/она/оно никак не связан/а/о с моими предками генетически, но всё-таки должн/а/о в генеалогическом древе быть, ибо это Правильно».
А вот фамилию Бомжэ он убирает. Остаётся – просто - «Серафима».
===================================
Может, Погодиной-Кузьминой предложить за денежку малую? А то тематику-то она любит, а книжки очень уж унылые. Хотя нет, оне сами с усами-с, не купят-с. А зря-с!
Поскольку в эти дни не на что особо конструктивное я был не способен – увы, здоровьичко – то освоил три с половиной романа из числа награждённых разными премиями.
И понял, что этакое и я могу писать.Разумеется, делать я этого не стал, но вот продемонстрировать нужный ход мысли – это пожалуйста.
===================================
РЕСТАВРАЦИЯ СЕРАФИМЫ
Роман, написанный ради получения современной литературной премии системы «Букер» или чего-то подобного.
Роман, написанный ради получения современной литературной премии системы «Букер» или чего-то подобного.
===================================
СИНОПСИС
В небольшой, но волшебно-прекрасный город N - лучше всего литовский, эстонский, белорусский или украинский (до 2014 года) - приезжает герой Х.
Х. – человек под сорок, можно немножко за. Где работает и что делает – немного неясно. (Проще всего – сдаёт в центре Москвы две квартиры, доставшиеся от предков.) Не особо стеснён в деньгах, но и не очень богат. По его собственным расчётам, ему хватит средств месяца на три туристической жизни и где-то на полгода нетуристической.
Приехал он в N не так просто, а с конструктивной целью. Ему нужно выяснить отчество сводной сестры прабабушки, некоей Серафимы Бомжэ, когда-то здесь проживавшей. Причём на самом деле ему неинтересна ни прабабушка, ни её сестры. Просто он увлекается - в чисто хоббистских целях - составлением семейного генеалогического древа. Он довёл его до четвёртого поколения, схема висит на стене вся такая красивая, не хватает только отчества бабушкиной сводной сестры. Которая и к древу-то особого отношения не имеет, он её туда вписал из педантизма. Но вот эта дырка на месте отчества его раздражает, и он едет в город N, чтобы найти какие-нибудь документы и это выяснить. Потому что делать ему всё равно нехрен.
Город, повторяю, небольшой и весь такой волшебный-волшебный-утипуси-мням-мням. В нём много каменных мостовых, маленьких кофеен, лавочек с непонятным хламом и чудаковатых старичков с тросточками (ну вот этого всего, что в России извели под корень). На эти описания нужно нажимать. Очень желательно описывать в подробностях, что в такой-то кофейне подают дивные блинчики с вареньем, и волшебный кофе с ликёром. Зато в забегаловке «У Юдика» [еврейскую тему нужно обязательно! и только в позитиве!!!] дают такую рыбу-фиш, шо боже ж мой. Поскольку герою на самом-то деле делать нехрен, он обходит с десяток всяких таких заведений. [Это создаёт атмосферу, но упаси вас боже от продакт плейсмента.]
Неторопливые поиски документов о прабабушке начинают выводить героя на странных и смешных людей. Желательно, чтобы они были нерусские (что придаёт шарм), но, знаете, такие, сложного состава. [То есть новиопы. Новиопов надо изображать с умилением.] Например, какой-нибудь румынский грек-антиквар Кастраки, у которого родной язык албанский и который считает себя при этом парижанином по духу. Этот Кастраки показывает герою древнюю новогоднюю почтовую открытку с ангелом, подписанную той самой бабушкиной сводной сестрой. Эту открытку носил под сердцем поручик Разорваки, безнадёжно влюблённый в Серафиму и убитый под Перемышлем. Увы, именно отчество пострадало – пуля пробила и оторвала именно этот кусочек. Можно только разглядеть остатки буквы, похожей на левую половинку «Д». Но это уже какое-то продвижение.
Потом в местном ЗАГСе герой знакомится с молодой некрасивой девушкой, с которой у него образуется романчик [одну эротическую сцену обязательно, однако без пошлости – но грудь героини можно описать, и непременно упомянуть присохшее к левому соску дынное семечко].
От девушки он узнаёт, что её отчим [который её в детстве бил и лапал, потому что был импотентом и не мог трахнуть, тут побольше про мужское насилие, надо понравиться феминисткам] жил в квартире, доставшейся его деду после того, как НКВД [вариант – немцы в 1942] расстреляли семью Бомжэ. Сейчас квартира продаётся вместе с обстановкой. Х. выдаёт себя за покупателя и внимательно осматривает квартиру. Там старинная обстановка [описать подробно, вкусно, со знанием дела]. На обратной стороне дверцы очень старого платяного шкафа он обнаруживает выцарапанную булавкой надпись «Ландринъ пасть лѣваго льва».
Поскольку герою делать нехрен, он начинает выяснять, что бы это могло значить. Выясняется (через пару глав), что «Ландринъ» - это дореволюционная кондитерская, потом там устроили отделение ЧК, и там действительно есть львы перед крыльцом. Он идёт, засовывает руку в пасть левого льва и достаёт оттуда пролежавший там более ста лет девичий «секретик» - два стёклышка, между ними обёртки от конфет и бумажка с сердечком и надписью «Обожаю безумно Осика Писюшкина». [Дурь, конечно, но нужна именно дурь, иначе будет не настоящая современная большая проза.]
Поскольку герою опять же делать нехрен, он начинает разыскивать следы Оси Писюшкина. Через пять глав выясняется, что Писюшкины действительно были, но ещё в двадцатых годах Осик Писюшкин после революции сменил имя-фамилию на более благозвучные – Освальд Пенис. В этом качестве он уехал в конце двадцатых в Париж, где тёрся среди поэтов и художников, продавая им особо ядрёный абсент собственного изготовления. Сам пытался рисовать, но успеха не достиг, пил, кокаинился, и в конце концов в припадке достоевщины зарубил себя старинным топором для разделки устриц.
Поскольку герою делать нехрен абсолютно, он связывается с американскими друзьями, которые что-то шарят в искусстве – не знают ли они чего про Освальда Пениса. Выясняется, что такой действительно был, после топора выжил и уехал в Аргентину и там стал любовником широко известного в узких кругах художника Гома Педоса [обязательно надо геям понравиться!!!]. К сожалению, его обвинили в убийстве Педоса из ревности [это понравится и геям, и гомофобам] и посадили в тюрьму. Где его как гея изнасиловали и убили другие заключённые [см. выше – понравится и тем и другим]. Однако от него остались неопубликованные мемуары, недавно оцифрованные и выложенные в сеть. Кстати, начало там на русском. Вот пожалуйста, мы вам пересылаем.
Наш Х. получает скан и читает его. Мемуары Пениса начинаются с детских воспоминаний. К сожалению, все герои обозначены инициалами. Но среди них упоминается некая С.Д.Б., к которой его «с неизъяснимой силой тянуло». Дальше – загадочная фраза: «Тайна этой девочки стала известна мне гораздо позже и отчасти помогла мне разобраться в себе».
Тут Х. начинает «о чём-то догадываться».
Дальше по нарастающей. В середине романа можно подпустить мистики, снов, латинских анаграмм и прочей модной чепушни и потетени. Х. медленно, но верно продвигается в своём расследовании (не забывая постоянно тусоваться в городе, кормить голубей, любоваться фонтанами и посещать маленькие кофейни).
И страниц через двести – после долгих поисков, умолчаний, носоковыряний и т.п. – открывается СТРАШНАЯ ПРАВДА.
Никакой Серафимы Бомже не было. То есть она была, но не Серафимой, а Серафимом. У бабушки была не сводная сестра, а сводный брат.
Проблема была в том, что отец Серафима, некий Дмитрий Босорылов [тут - обязательно русский] был страшным мерзавцем, психом и конченым педофилом. И неоднократно говорил, что хотел бы иметь сына, во всех смыслах этого слова. Запуганная и несчастная мать ребёнка была в этом уверена, ибо знала о пристрастиях своего мужа. Поэтому она ему солгала, будто у них родилась дочь. Она одевала мальчика как девочку, давала ему девочковое воспитание и т.п. Все в доме знали страшную тайну и были на стороне несчастной матери. Так сын и вырос «как девочка».
Это ещё не всё. Мать скрывала ещё одну тайну – она родила ребёнка не от Босорылова, а от итальянского актёра-трансвестита, выдававшего себя за женщину. Он втёрся в доверие несчастной Бомже и погубил её честь. Бомже ужасно боялась, что отец заметит, что сын непохож на него – и её прибьёт. Или, того хуже, лишит содержания (мерзавец богат).
Но на самом-то деле никакого ребёнка у неё и не было. То есть он был, но умер через неделю после родов. Мать заболела чем-то заразным [неважно чем, гриппом хотя бы] и заразила ребёнка. Ребёнок умер, пока мать металась в жару́. И её мать (то есть «бабушка» Серафимы-Серафима) пошла на подлог – взяла из приютского дома похожего младенца, заплатив десять рублей, чтобы это осталось тайной [а чё, нормально, поверят]. Так что Серафим вообще неизвестно кем рождён – ни мать, ни отец неизвестны.
Дальнейшая судьба Серафимы-Серафима ещё более трагична. Когда ребёнку было пять лет, его «мать» стала думать, как же скрыть от страшного мужа, что её ребёнок – мальчик, ведь при половом созревании всё выяснится: щетина, кадык, ой. Мама не нашла ничего лучше, как подкупить местного доктора [только не еврея! тут строго!], который тайно кастрировал ребёнка. "Мы тебе отрежем писю и яюшки ради мамочки". [Без фрёйдизма никак, в РФке Фрёйд ещё сто лет будет популярен, дикари-с.]
Дальше нужно нагнать пурги, как мальчик-девочка выросла и стала невестой не выданьи (в лифчике, подбитом ватой и т.п.). "Было много разных страданий". В конце концов мать через свои связи пристроила Серафиму одному высокопоставленному пидарасу, который мечтал о евнухе-любовнике. [Надо обязательно намекнуть, что это был родственник Великих Князей – любая гадость про Романовых повышает шансы на успех книги]. Собственно, от этого-то изнеженного гея Оскар Пенис и узнал тайну Серафимы (понятно, как узнал и при каких обстоятельствах). И вообще «информация стала просачиваться», ага-ага.
В конце концов Серафиму пристрелили красные в 1939: хотели изнасиловать дамочку, потом увидели, что это не совсем дамочка и гомофобно прикончили. [Тут можно нагнать кровавого ужаса – не просто пристрелили, а как-нибудь ещё и потешились над несчастным скопцом.]
Ну вот всё это, значит, вскрывается. И перед нашим героем встаёт Нравственный Выбор – размещать эту Серафимо-Серафиму в генеалогическом древе или нет. И если да – то какое всё-таки отчество ему/ей/оному дать. Да и с фамилией не всё понятно.
В конце концов Х. возвращается к себе домой и поступает так: имя на схеме оставляет, но стирает все ведущие к нему чёрточки. Типа – «он/она/оно никак не связан/а/о с моими предками генетически, но всё-таки должн/а/о в генеалогическом древе быть, ибо это Правильно».
А вот фамилию Бомжэ он убирает. Остаётся – просто - «Серафима».
===================================
Может, Погодиной-Кузьминой предложить за денежку малую? А то тематику-то она любит, а книжки очень уж унылые. Хотя нет, оне сами с усами-с, не купят-с. А зря-с!
